Дождь

[Змеиный Саннин]

Дождь
Автор: Змеиный Саннин
Фэндом: Naruto Shippuden
Персонажи: Цунадэ/Орочимару, Шизунэ, упоминается Джирайа
Рейтинг: PG-13
Жанры: Ангст, Гет, Философия, Психология, Романтика
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC
Описание:
Цунадэ ждет возвращения Джирайи, ушедшего на поиски лидера Акацки. Ее тревога за него переполняет ее, и однажды к ней приходит умерший Орочимару.
Посвящение:
Милой Цунадэ-химе, или Френзи Сатклифф.
Публикация на других ресурсах:
Сохраните шапку.



Закат в Конохе особенно красив – небо просто полыхает алой кровью, знаменуя собой окончание еще одного дня, наполненного повседневными трудностями и заботами, сменяющегося прохладой ночи, освежающей лицо уставших людей, готовящихся к бодрящему сну, чтобы наутро встать с постели отдохнувшими, готовыми к новым трудовым будням. Дома в селении редко превышают три этажа, поэтому высокие здания не закрывают небеса, позволяя вдоволь насладиться их возвышенным величием.
На балконе главного строения Скрытого Листа , являющимся резиденцией главы селения – Хокаге, стоит одинокая женская фигура, и уже по-ночному холодный ветер, треплет ее светлые волосы, падающие ей на спину. Сильные, не по-женски, пальцы судорожно вцепились в металлические гладкие поручни, выявляя душевное смятение и беспокойство Пятой. Нежные розовые губы сжаты в тонкую полоску, меж бровей легла тяжелая хмурая складка, подчеркивая и без того напряженный взгляд, устремленный куда-то вдаль. Большая грудь, туго обтянутая светло-серой тканью, всю жизнь копившая в себе боль и страдания, то вздымается, то опадает, словно волны бушующего моря, стараясь и сейчас скрыть в себе новую боль, новую тревогу.
- Черт тебя дери, Джирайа…. Возвращайся. Не смей умирать, - тихий шепот сквозь зубы заглушает ветер, и никто, даже она сама, не слышит этих слов. Но они летят… Летят далеко вперед, проносясь над лесами, горами, озерами. Летят, чтобы достигнуть того, кому предназначены, дать ему почувствовать свою нужность. Свою значимость для этой женщины…И для всей деревни.
- Цунадэ-химе… - такой знакомый, сипящий голос заставляет Пятую вздрогнуть и оглянуться. Расширившиеся карие глаза с ужасом и недоумением осматривают усевшуюся на поручни худую фигуру в белоснежном кимоно, расшитым сиреневыми лилиями. – Твоя грудь стала еще больше, со времен нашей последней встречи. Умные, необычайно серьезные янтарно-желтые глаза, с узким змеиным зрачком, пронзили душу женщины насквозь, хотя и не смотрели на нее. Она, все еще в шоке, молча всматривалась в длинные, цвета воронова крыла, волосы, с которыми тоже игрался ветер, то закрывая локонами белое скуластое лицо мужчины, то вновь обнажая его.
- А ведь это только начало новой войны… - бледнолицый чуть сузил глаза, по-прежнему не глядя на женщину. – Смерти близких. Многие, многие гибели… Огонь. Разрушение. Хаос. Все это останется внутри тебя. И увеличит тот груз, что ты носишь в себе.
- Я все это знаю, - придя, наконец, в себя, Пятая сжала пальцы в кулак, занеся его над головой саннина. – Какого черта ты тут делаешь? Ты же должен быть мертв!
Темно-сиреневые веки Орочимару опустились, на тонких губах заиграла легкая улыбка.
- Кто сказал тебе, Цунадэ-химе, что это не так?
Отшатнувшись, Цунадэ ошарашено уставилась на мужчину, гнев сменился недоумением. Но кулак она не опустила.
- Что?! О чем ты? О… чем? – крик быстро опустился до шепота. Она все поняла. – Не… не может быть.
- Все может, милая Цунадэ, - улыбка стала печальной. – Я мертв. Трех великих саннинов больше нет.
Воцарилась тишина, гнетущая, холодная, нарушаемая лишь гудением усиливающего ветра – начиналась буря. Несколько холодных капель упали на лицо женщины, но она не заметила их, словно скованная, лишь стояла и смотрела зачарованно на взметнувшиеся в воздух угольно-черные волосы, так сильно контрастировавшие с белоснежным лицом и кипельно-белыми полами кимоно. Только сейчас она поняла, что весь облик саннина был наполнен какой-то ненормальной легкостью, казалось, будто он состоит из ветра, еще немного – и гэта на его ногах оторвутся от балкона, и сам он, большой светлой птицей взлетит в мрачные серые небеса, покрытые грозовыми тучами.
- Значит… - женщина уронила голову на грудь. – Значит, это правда…
- Ты разочарованна?
- Да. Змеиный саннин повернул к ней голову, теперь уже в его глазах плескалось изумление.
- Вот как. Но ты же всегда желала этого – уничтожить меня?
- Я желала вернуть старого друга, товарища, с которым прошла моя юность! – вскинув голову, Цунадэ громко кричала, пытаясь пробиться то ли через ветер, то ли сквозь стену этого неприступного сердца. – Человека, которого уважала, которого любила!
Голос сорвался на хрип. Сжав кулаки, Пятая сама не замечала, что по ее щекам текут слезы.
- Чудовище бездушное в тебе мечтала убить я, Орочимару… Монстра, которым ты стал!
Она резко замолчала, давясь рыданиями, подступившими к самому горлу, задыхаясь от новой боли.
- У каждого из нас свой путь… - шепот стал тише. – Но… Я рад слышать, что ты до сих пор считаешь меня другом, Цунадэ-химе. Ведь и я много лет пытался уничтожить в себе подобное отношение к вам с Джирайей…
- Зачем ты пришел? – судорожно всхлипывая и утираясь рукавом, спросила Пятая. – Ну, зачем? Тебя нет. Тебя больше нет…
- Потому и пришел, что не смог убить это в себе до конца.
Легко соскользнув с перил, саннин приблизился к плачущей женщине, и, коснувшись тонкими худыми пальцами ее подбородка, поднял ладонями ее лицо, всматриваясь в него, мокрое, искаженное страданием.
- Я пришел попрощаться, милая Цунадэ. Ведь у нас с тобой не было возможности сделать это.
Холодные бледные губы накрыли горячие губы женщины, сливаясь с ними в трепетном поцелуе. Закрыв глаза, Пятая нерешительно ответила ему, подавшись всем телом вперед. Никогда еще ее не целовали так – печально, тоскливо и нежно. Руки ее обвили талию Орочимару, вложив в них всю свою чакру, Цунадэ открыла глаза.
- Не отпущу тебя, - теперь ее лицо было наполнено решимостью. – Никаких прощаний. Ты останешься здесь.Она прежде очень редко видела его лицо таким серьезным. Без гипертрофированно-длинного языка, без гримасы ненависти, простым и человеческим. Таким, каким он был давным-давно, когда еще умел сопереживать, сострадать, любить….
- Я не смогу остаться, Цунадэ-химе. Не сердись на меня за это. Никто не сможет, когда его жизненный путь закончен, пройти еще. Я думал, что буду жить вечно. И я буду… Вот здесь.
Бледный палец коснулся левой груди Пятой, чуть надавив упругую плоть.
- Вместе со страданиями, вместе с болью. Мы все, когда уйдем, будем жить там. А потом и в тех, кому ты передашь свою тяжелую ношу, когда закончится и твой срок. Не плачь. Пусть за тебя это делает природа, ведь недаром она придумала дождь…
- Ты сказал... – Цунадэ ухватилась за последнюю идею, как утопающий за соломинку. – Ты сказал, что пришел попрощаться со мной. А как же Джирайа? Ведь и он считал тебя своим другом. Ты уже был у него?
Мягкие поцелуи, коснувшиеся ее век, заставили ее опустить их.
- В этом нет необходимости, - голос стал тише, словно удаляясь, но женщина еще чувствовала тело в своих объятиях. – Мы с ним очень скоро встретимся там, где живым не место. Я же сказал тебе – трех саннинов больше нет, осталась лишь ты, милая Цунадэ-химе… Помни нас, храни в груди своей.
- Джирайа?! Что ты сказал, Орочимару?! Орочимару?
Открыв глаза, Цунадэ поняла, что на залитом дождем балконе стоит лишь она одна. В объятиях ее был стиснут букет полевых цветов – тех самых, которых она всегда предпочитала роскошным садовым розам. Лютики, васильки, маки, ромашки, подсолнухи. Орочимару прекрасно знал ее…
Прижав к пышной груди этот незатейливый букет, все еще, как ей казалось, хранящий тепло его тела, она вжалась спиной в стену и закрыла глаза, слушая шум дождя и тревожный стук ее собственного сердца….

- Цунадэ-сама? Цунадэ-сама, проснитесь!
Подняв голову, Пятая не сразу поняла, где находится, и почему над ней, уперев руки в боки, с озабоченным лицом нависла Шизунэ. Встряхнув волосами, и часто-часто моргая, она потянулась.
- Мм? В чем дело?
- Ах, Цунадэ-сама, вы совсем вымотались. Вам лучше лечь в постель, а то вы засыпаете прямо в своем кабинете!
- В кабинете?...
Цунадэ растерянно осмотрелась. Да, она действительно сидела в кресле за своим рабочим столом Хокаге. За окном, в ночи, шумел ливень, время от времени раздавались глухие раскаты грома.
- Так это был лишь сон… Всего лишь сон… - женщина облегченно засмеялась. – Все это мне только приснилось, и Джирайа вовсе не умер! Шизунэ, ты права, мне нужно немного отдохнуть. Принеси бутылочку сакэ и чего-нибудь поесть – я так страшно проголодалась!
- Но, Цунадэ-сама, - попробовала было возразить девушка, но в результате махнула рукой и, отвечая смеющейся Хокаге улыбкой, ушла за всем необходимым.
А настроение Пятой действительно сильно улучшилось. И даже исчезла тревога за Жабьего саннина, мучавшая ее уже который день подряд. Вздохнув всей грудью, она встала из-за стола, и подошла к распахнутому непогодой окну, чтобы притворить ставни. Взгляд ее случайно упал за спинку кресла. Там явно что-то лежало. Хмыкнув, женщина закрыла окно, немного повоевав с сильным ветром, и, подойдя к креслу, отодвинула его.
Взору ее предстал свежий букет полевых цветов, мокрый от дождя…
Вернувшись в кабинет Хокаге, Шизуне никого не обнаружила. Удивившись, она поставила поднос с едой на стол, отодвинув пачку бумаг в сторону. В кабинете сильно дуло – дверь на балкон была открыта. Шизунэ удивленно приоткрыла рот – на балконе, подставив плечи и голову неистово хлещущему дождю, спиной к ней стояла Цунадэ…

@темы: мое творчество